Дома Перцова не существовало бы на свете, если бы не коллекционер Иван Цветков, у которого на Пречистенской набережной был выстроен Дом-ларец. Цветков был патриотом, очень любил Москву, а еще был жутко завистливым человеком, и очень ему хотелось, чтобы его Дом-ларец был краше строящейся через реку Третьяковской галереи. Для этого Цветков даже нанял в качестве архитектора Виктора Васнецова, по эскизам которого строилась Третьяковка. Однажды к Ивану Цветкову пришел в гости инженер Петр Перцов. Инженер так очаровался видом из окна, что захотел построить дом тут же, по соседству. Но оказалось, что земля там дорога, и просто так ее купить сложно, и тогда Цветков пообещал Перцову похлопать о продаже ему земли, при одном условии – что дом у Перцова будет выстроен в русском стиле, чтобы город и набережная стали еще краше. Перцов согласился, объявил конкурс на строительство дома в русском стиле, и вскоре архитектор был найден – им стал Сергей Малютин, человек, придумавший русскую матрешку.
Дом построили меньше, чем за год, и в него тут же повалили москвичи любоваться интерьерами. Дом инженера Перцова был украшен изразцами, майоликой, ажурными печками, витыми лестницами и еще там была курительная комната, оформленная в восточном стиле. В этих роскошных интерьерах Петр Перцов прожил 15 лет, но в 1922 году, за излишнее рвение в защиту Храма Христа Спасителя, Перцова отправили на пять лет в тюрьму. Освободился он через год, но к тому времени его прекрасный дом был уже национализирован.
Вот как вспомнила это время Зинаида Перцова, дочь Петра: «…жил в нашем доме известный оригинал и чудак — Поздняков. Свою квартиру из четырех громадных комнат он устроил необычайным образом. Самая большая, почти зала, была превращена в ванную (братья мои бывали у Позднякова, они подробно описали мне ее устройство). Пол и стены были затянуты черным сукном. Посреди комнаты, на специально сооруженном помосте, помещалась громадная черная мраморная ванна (вес 70 пудов). Вокруг горели оранжевые светильники. Огромные стенные зеркала отражали со всех сторон сидевшего в ванне. Другая комната была превращена в зимний сад: паркет засыпан песком и уставлен зелеными растениями и садовой мебелью. Гостиная была прелестная — с тигровыми шкурами и художественной мебелью из карельской березы. Хозяин принимал в ней посетителей в древнегреческой тоге и сандалиях на босу ногу, причем на ногте большого пальца сияла бриллиантовая монограмма. Прислуживал ему негр в красной ливрее, всегда сопровождаемый черным мопсом с большим красным бантом! Вот этой-то фантастической квартирой и прельстился вначале Лев Давыдович Троцкий: Не знаю только, заимствовал ли он также у Позднякова его греческую тогу и сандалии!».
Екатерина Ройзман
